ХИММАШ

История Нижнеисетска начинается в 1788 году, когда на Урале решили выстроить несколько дополнительных монетных дворов. Изначально новый монетный двор хотели поставить на уже имеющейся плотине какого-нибудь предприятия или мельницы. Однако местные купцы заломили слишком высокую цену, и в 1789 году было принято решение строить и плотину, и сам монетный двор с нуля в одиннадцати верстах от Екатеринбурга. Уже в 1790 году плотина была готова, а возведение самого двора завершили в 1794 году, оставалось только установить оборудование для чеканки монеты. С поставками медлили, и тут случился пожар – в 1795 году монетный двор сгорел почти без остатка.

Сначала его хотели восстановить, но в итоге решили построить стальной завод, который бы фактически являлся вспомогательным цехом Екатеринбургского монетного двора. Для чеканки монет использовались стальные сердечники, которые и должен был производить новый стальной Нижне-Исетский завод. Ревизия остатков после пожара показала, что состояние плотины удовлетворительное, необходимо лишь произвести ее реконструкцию.

В конце 1801 года завод начал действовать. В начале XIX века он производил различные стальные изделия: помимо сердечников для монет, это были топоры, косы и другие хозяйственные предметы.

В 1807 году закрывается Екатеринбургский завод – его производственные площади частично передают монетному двору, а частично отправляют в Нижнеисетск. Символично, что годом позднее, в 1808-м, в Нижнеисетск из Екатеринбурга также была отправлена Вознесенская деревянная церковь, которая ранее стояла в мастеровой в Мельковской слободе. В Нижнеисетске церковь снова собрали по бревнышку, при ней начали воспитывать и учить грамоте мастеровых и солдатских детей.

В 1815 году начинает строиться еще одна церковь – Богородская, которую заканчивают к 1840-му. Храм стал главным в Нижнеисетске и прожил дольше своего деревянного «собрата». Его закрывают в 1930-е годы. Потом в этом здании размещался клуб, библиотека и разные культурные учреждения. В 1960-е он постепенно разрушался, пока в 1974 году не был взорван. Сейчас храм восстановлен на прежнем месте и называется «Храм Казанской иконы Божией матери».

В 1810 году появились планы о расширении производства пушек на Урале. Предполагалось, что Нижне-Исетский завод тоже будет производить собственные пушки, но не сложилось. В результате завод только высверливал стволы в чугунных болванках, привозимых с Каменского завода. В 1811 году на завод отправляется мастеровой Яков Зотин, который разрабатывает уникальный метод создания пушек из железа. Дело в том, что пушки из чугуна слыли крайне ненадежным, половина из них отбраковывалась еще во время производства, да и на поле боя они показывали далеко не лучшие результаты. Усовершенствовать пушки из чугуна было крайне сложно, хорошие пушки получались из более пластичного материала – меди, однако она стоила значительно больше. Новость о том, что можно будет производить пушки из железа, не уступающие по своим характеристикам медным, произвела фурор не только в Нижнеисетске, но и на Урале в целом.

Однако массового производства уральское «супероружие» так и не дождалось. С началом Отечественной войны Нижнеисетский, как и другие горные заводы, начал работать на пределе своих мощностей – стало не до экспериментов.

Позже к идее Зотина вернулись, его пушка была создана и опробована, испытания показали хорошие результаты. Мастеру подняли жалование в награду, но «прожект» отложили до востребования, которое так и не наступило. Сейчас пушку Зотина можно увидеть в собрании Артиллерийского музея в Санкт-Петербурге.

Судьба завода между Отечественной и Крымской войнами была достаточно сложной: количество заказов после окончания войны уменьшилось, некоторые цеха просто прекращали свою работу. В отчетах заводской дирекции фигурировало плачевное состояние производственных и гражданских корпусов, а дела по их восстановлению шли очень медленно и с большими пробуксовками. Но все же завод держался на плаву – в 1820-е годы он обратился к производству артиллерийских снарядов, которые отметил даже будущий император Александр II, расширялось сталелитейное производство, и даже находилось время на благоустройство территории завода.

Неудачная Крымская война показала, что Нижнеисетскому заводу, да и всей огромной Российской империи, необходимо меняться. В стране началась эпоха великих реформ, а в Нижнеисетске решили построить пудлинговую фабрику. Пудлинговые печи на тот момент были более современной технологией работы с металлами. Продукцию завода представляли на крупнейших выставках в мире – в Париже и Петербурге, и все-таки он критически не успевал за движением времени, уже вполне серьезно велись разговоры о его продаже или закрытии.

Завод не смог встроиться в новую рыночную экономику. Его то готовили к продаже (и покупали находились!), то пытались реформировать в рамках казенного управления.

Интересным был период в середине 1890-х, когда некоторые цеха завода переходили под управление рабочей артели (хоть и под строгим заводским контролем). При этом поначалу даже не было никакого договора. Такой опыт был в Российской империи редкостью. Однако вскоре артели начали тонуть в долгах и не могли содержать корпуса в надлежащем состоянии, тогда завод вернулся под полное управление государства.

В 1905 году было принято окончательное решение о ликвидации завода и его распродаже. Это стало шоком для местных жителей и рабочих завода, для которых он являлся центром Нижнеисетска. Завод уже начали распродавать, как вдруг двое уполномоченных от завода отправились просить милостыню у государя – о передаче завода его рабочим на артельных началах.

Инициатива рабочих была встречена не без скепсиса: многие помнили недавний опыт, когда артели не смогли справиться с управлением, однако вскоре что-то изменилось. Видимо, опыт Нижнеисетского завода стали воспринимать как эксперимент. Завод передали в аренду артели на достаточно выгодных условиях, несколько раз выделяли неплохие кредиты. Во времена артельного «управления» материальное состояние рабочих значительно улучшилось. Однако артель тоже не смогла вывести технологически отставший Нижне-Исетский завод на самоокупаемость, а с началом Первой мировой войны прекратился и поток кредитов. В 1915 году артель исчезла. История Нижнеисетского завода закончилась.

Уральский завод химического машиностроения, повторив судьбу Нижнеисетского железоделательного завода, тоже «родился» не сразу. Впервые в планах Советской власти этот завод появился в 1930 году в рамках программы Первой пятилетки. Завод должен был выпускать турбокомпрессоры и тяжелую химаппаратуру. В 1931 году строительство началось.

Строящемуся заводу катастрофически не хватало людей, в первую очередь, технических специалистов. По воспоминаниям прораба Д. Н. Шехирева, добрая половина прорабов не умела читать чертежи, а рабочие были вовсе безграмотны. Рабочих тоже недоставало, причем настолько, что в том же 1931 году на стройку разрешили нанимать женщин, но с условием, что их количество составляло бы не более 40% от общего числа трудящихся.

Одной из главных забот было обеспечение рабочих жильем. Для обычных строителей возводились бараки. На строительство каждого барака отводилось три месяца, строили не очень качественно – в бараках было холодно. Первое время рабочие спали на нарах, покрытых сеном и соломой, только со временем появились матрацы и постельное белье. Из-за полнейшей антисанитарии – особенно в бараках для семейных, где скученность была катастрофической – у жильцов быстро завелись вши. Это заставило руководство завода оперативно соорудить прачечную, прожарочную и баню, которую называли «вошебойкой».

Строились и стандартные щитовые 8-квартирные дома, куда заселяли в основном специалистов. Часть людей арендовала комнаты в домах нижнеисетцев – один из самых комфортабельных вариантов, некоторые возводили себе дома сами.

С промышленными объектами дела обстояли еще хуже: к 1934 году успели протянуть узкоколейку от Кольцово, построить понизительную подстанцию, лесопилку, насосную станцию, и на этом дело остановилось. Руководство стройки постоянно менялось вместе с планами пятилеток, финансирование урезали, строительной техники было недостаточно – все это приводило к тому, что не хватало денег на питание рабочим, и, в конце концов, на зарплату. На уральский завод суммарно выделили уже приличную сумму, а его все не могли начать строить. В 1934 году принято решение – консервация.

На время консервации для сохранения построенного был назначен новый директор, наняты несколько служащих и охрана. К сожалению, меры по защите оказались бесполезными – построенное быстро разбиралось для собственных нужд жителями ближайших поселений, и новую администрацию вскоре отдали под суд.

К идее вернулись только в 1938 году: Уральский завод химического машиностроения снова появился в программе уже Третьей пятилетки, которая была названа «Пятилетка химической промышленности». В 1940-м вся техническая документация была готова, и стройка снова закипела. Пустить завод должны были в 1942 году, но опять административная чехарда, опять срыв планов, и в 1941 году стройку замораживают.

Запуск завода все таки состоится в 1942-м, но уже при совершенно других обстоятельствах.

Все переменилось с началом Великой Отечественной войны. Еще со времен Первой пятилетки в Киеве функционировал машиностроительный завод «Большевик», который станет основой для будущего УЗХМ. 22 июня 1941 года немецкая армия вторглась на территорию Советского Союза, наступление было настолько стремительным, что в конце этого же месяца поступил приказ об эвакуации промышленных предприятий из прифронтовых территорий.

Среди этих предприятий и был киевский завод, его решили эвакуировать на Урал, на строящийся по документам завод химического машиностроения. Возглавлял «Большевик» молодой директор Валерьян Петрович Курганов. Он отправил на Урал первым главного инженера А. Т. Акопжанова.

Сам Курганов приехал в Свердловск несколько позже, перед ним поставили непростую задачу – достроить и пустить завод, причем сделать это необходимо в самые кратчайшие сроки.

Первое время станки стояли под открытым небом, а цеха возводили непосредственно над ними.

Первоочередной задачей завода было производство станков для Уральского алюминиевого завода, но вскоре завод уже начал производить для фронта минометы, причем из-за отсутствия подходящего оборудования минометные плиты ковали вручную. Годом рождения завода стал 1942-й.

Еще до появления УЗХМ в Нижнеисетске назревал транспортный вопрос: населенный пункт достаточно далеко находился от центра города.

С переездом сюда «Большевика» вопрос встал еще острее, ведь администрации завода необходимо было постоянно появляться в Свердловске для улаживания административных проблем, а простым жителям – ездить на городские рынки.

После войны началось активное жилищное строительство: если до этого сооружали в основном временные бараки, то теперь пришло время для строительства капитальных каменных зданий. Сперва это были двухэтажные типовые общежития, которые и сейчас можно увидеть, например, на улицах Многостаночников и Черняховского. Конечно, бараки существовали еще достаточно долго, но даже они начинали приобретать совершенно другой вид – возле входов разбивались клумбы, строения белили, поддерживалась чистота. В первой половине 50-х положено начало главной улицы Химмаша – улицы Грибоедова. Это своеобразный бродвей Химмаша: на ней располагался самый известный ресторан «Уктусские горы», продуктовые магазины, библиотека, аллея в центре, ставшая популярным местом для прогулок, было даже свое «дворянское гнездо», в котором жила администрация завода.

Эта улица известна еще и тем, что в одном из домов, под номером 25, жил Сергей Гегечкори – старший инженер в организации п/я 320 (НПО «Автоматика»), занимавшийся разработкой бортовых вычислительных систем ракет надводного и подводного стартов, и его мать Нина Теймуразовна. Под фамилией «Гегечкори» скрывались сын и жена расстрелянного Лаврентия Берии, отправленные в Свердловск в ссылку.

Одним из молодых строителей, возводивших дома на Грибоедова, был мало кому тогда известный Борис Николаевич Ельцин:

В середине 50-х годов произошла архитектурная реформа. Жилищный кризис, бушевавший по всему Советскому Союзу, вынудил власти пересмотреть свои взгляды на строительство – теперь стало важно строить не красиво, а быстро. Улицу Грибоедова постигла та же участь, что и многие улицы в Свердловске, которые начинали строить в сталинское время, а заканчивали уже в хрущевское.

В начале улица выстроена в стиле парадного сталинского ампира, по ходу движения на домах исчезает декор, а к концу Грибоедова мы можем увидеть привычные для любого жителя России хрущевские пятиэтажки. Получила развитие и культурная сфера: на районе существовало несколько библиотек (одна из которых, заводская, была привезена еще из Киева), были и клубы, и кинотеатр, располагавшийся на втором этаже одного из перестроенных двухэтажных общежитий. Но объектов культуры все-таки катастрофически не хватало.

В 1970-80 годы рабочие районы по всей стране начинают бурно развиваться, появляются многочисленные соцгорода. Соцгород – это не только авангардные эксперименты и утопические проекты архитекторов 1930-х. Это динамичная, изменяющаяся на протяжении всей жизни Советского Союза концепция наиболее комфортного расселения рабочих (и не только). Что же такое соцгород Химмаш? Это возникающие по всему Химмашу жилые дома, объекты инфраструктуры, культурные и образовательные учреждения, а главное –отношение к этому местных жителей. «Соцгород – это когда улицы каждый день метут, дома каждую весну красят. Это имиджевое понятие», – объясняет химмашевец.

В 1970-е на Химмаше образовательной бум – на завод приходит все больше молодых специалистов с семьями, а старые школы на такое рассчитаны не были, строятся по типовым проектам новые школы и детские сады. Помимо этого развивается и транспортная инфраструктура района:

Но самым главным в соцгороде было, конечно же, жилье. По всему району растут новые жилые дома, большую часть из которых строит УЗХМ. Параллельно идет возведение домов Молодежного жилищного комплекса, призванного решить жилищные проблемы молодых семей и, конечно же, общежитий.

Позднесоветский соцгород, как и соцгород 1930-х – это не только жилье, но и общественные пространства, парки, зелень. Благоустройством занимается самый известный архитектор района, работавший на Химмаше с 1940-х годов – Сергей Иванович Орлов, перед которым стояла задача создания «зеленых уголков» в соцгородке Химмаша.